В телевизоре сообщили, что в сеть выложены секретные решения билетов ЕГЭ. Крику — до небес, национальная катастрофа.
В нашем тоталитарном детстве интернета не было. Однако уже вовсю работало чудо телефонии.
Нужное место во время сдачи экзаменов располагалось на Камчатке. Именно там занималась кровавая советская заря, там начинался тоталитарный советский день, там раньше всего начинали сдавать экзамены несчастные советские дети. Кто не знает — в тоталитарном СССР школьные билеты составляли в КГБ, запечатывали в КГБ и стерегли их генералы КГБ — повсеместно. А главный конверт с билетами стерёг в подвале Кремля лично Андропов, накрыв портретом Берии. И никакого интернета.
Но чтобы показать билеты несчастным детям, секретные конверты надо было вскрыть. Вскрывать имели право только коммунисты со стажем не менее 30 лет и строго по сигналу из Политбюро, конечно. Но когда конверты вскрывали на Камчатке, тут же начиналась созвонка с отдалёнными регионами. Разница Камчатки с Москвой, если мне не изменяет память, составляла часов 12. За это время можно было решить любые арифметические задачи и сочинить любое сочинение во славу КПСС.
У меня с математикой были трудности. И даже с арифметикой были. И сейчас, кстати, есть. С раннего детства я даже деньги считаю неважно, не говоря про серьёзные вычисления. Бывало, считаешь свои денежки, считаешь. Пересчитываешь раза три, каждый раз получаешь различный результат. Всякие проценты/интегралы — это вообще тёмный лес.
Преподаватель математики меня не любила. Математичка била по башке огромной указкой и иначе как дебилом не называла. Сейчас она пиво в ларьке продаёт — благо считать хорошо умеет (чужие деньги). Математик в институте норовил публично унизить, спросить какую-нибудь чушь и поставить незачет. Но потом его благодарные студенты отлупили, и он стал добрее и значительно вежливее, с дурацкими вопросами ни к кому более не лез.
В обчем, с математикой всё было непросто. Физики, химии шли неплохо, а вот алгебра — чисто каменный цветок, не выходила никак. Вывод я из этого сделал ровно один: если трудно считать деньги — значит, надо их зарабатывать столько, чтобы считать не надо было. Так и живу.
Однако в то страшное, тоталитарное время, надо было сдавать экзамен. И вот ночью — чу, звонок! Тело покрылось холодной испариной — уж не из особого ли отдела?! Уж не едет ли за мной «черный воронок» ?! Но это звонил друган Серёга. Батя у Серёги был «шишкой» в райкоме, а потому Серёга всё и везде знал раньше всех. В том числе первым получал сообщения с Камчатки. И вот он звонит и даёт команду хватать авторучку и записывать. Я, понятно, схватил и записал. Это был секретный билет по математике. А потом я его старательно решал. Тупизна, конечно, мешала, но в целом получалось неплохо.
Наша школа была сильная. Я бы даже сказал, чересчур. Тоталитарные способы преподавания все до одного были прогрессивные, отвечать у доски надо было на каждом втором уроке. Это дисциплинировало, ибо не ответить было нельзя. Но ещё прогрессивнее были способы контроля за получением знаний. Достаточно было получить двойку , как классный руководитель без промедления звонил отцу нерадивого ученика. И сообщал что сын получил двойку, просьба разобраться.
Если не помогало папу звал к себе директор. Директор, человек простой и психологически подготовленный, без затей дёргал к себе на ковёр папу балбеса. И без промедления с ним на этом самом ковре совокуплялся по-всякому — на предмет повышения успеваемости чада. Когда папа враскоряку и с воем прибегал домой, нерадивый ученик уже знал и понимал всё, а иногда даже больше. В случае двойки и ввиду отсутствия желания учиться папе предлагали готовить балбеса к депортации в спецшколу, а это было пострашнее Колымы. Так что учились мы при тоталитаризме хорошо — даже те, кто был тупой и учиться не хотел. Но, тем не менее, перед экзаменами переживали.
Ну и, в обчем, я всё решил и бодро выдвинулся демонстрировать полученные за десять лет напряжённой учёбы знания.
Раздали бумажки с печатями, вскрыли секретные конверты. Оказалось, что при диктовке по телефону в одну задачу вкралась ошибка — вместо возведения в степень записали умножение. Всё остальное оказалось в точности такое, как у нас. Я, понятно, в который раз мастерски всё решил, несмотря на полную безмозглость в математике.
В математическом угаре отлучился справить малую нужду. На стене мальчукового сортира висели два здоровенных листа ватмана, на которых заботливыми родительскими руками были понятными буквами/цифрами расписаны решения обоих вариантов. Многие мальчики, не охваченные телефонными сообщениями, мочились на радостях прямо в штаны, лихорадочно переписывая сортирные решения. Говорят, в туалете для девочек имела место быть аналогичная картина, но я туда не заходил.
Вот так мы сдавали экзамены при тоталитаризме — не говоря про шпаргалки и всякое такое. Многих, конечно, расстреляли — вместе с семьями. Других погрузили на баржи и утопили в Ледовитом океане. Некоторые до сих пор не вернулись из колымских лагерей. Но кто выжил, обратите внимание, нехерово по жизни устроился.
Что за переживания по поводу скраденных билетов ЕГЭ? Якобы в святая святых, в наши храмы знаний теперь попадут зловещие лодыри и двоечники. Учитывая то, что суть нынешнего экзамена — в проставлении галочек возле указанных вариантов ответа, опасения странные.
В храмы знаний давно уже принимают не тех, кто себя в знаниях показал, а у чьих родителей денег больше. Потому вернее было бы не выявлять у детей знания путём проставления галочек, а требовать у родителей справку о доходах и наличии связей в администрации.

Так что чего шумят — непонятно.